Справедливость богов [СИ] - Александр Иванович Антипов

Лавочник на мгновение остановился и прекратил жевать. Оглядев с ног до головы, задумался. А не выгнать ли этих припозднившихся оборванцев обратно на улицу?

Но увлечение булочками взяло верх, он неожиданно продолжил, как ни в чём не бывало, их есть. Вкус последней булочки пришёлся по душе.

— Нам вина и хлеба! — как-только завалились в булочную и переступили высокий порог, заявил Соловей, да так, что я даже прищурился от его вызывающего тона, готовый покинуть булочную при первом требовании хозяина. Уж очень мне показался наглым этот самый его тон и неуместный в данном заведении. Ещё бы, ведь Соловей сполна получил с меня долг, но не победил в дуэли и чувствовал себя теперь самым обязанным в комнатке барака передо мной. Корона мне явно не мешала, а наоборот помогала.

— Покажи деньги? — потребовал невозмутимо, но с большой недоверчивостью, к подобного рода клиентам, в столь поздний час. Я обратил внимание на фигуру хозяина. Довольно упитанный, с круглым брюхом, хозяин, находящийся за прилавком и доедающий пирожок, вряд ли обладал чудесами ловкости и необходимой скоростью. В его высоком ангельском голосе угадывалось змеиное коварство. Казалось, тон нищего подростка его нисколько не удивил, но в тоже время сам он был не менее категоричен, обладая пронзительно тонким голоском, что не соответствовало внушительной внешности.

— Деньги есть! Не волнуйся, дядя! — успокоил его улыбающийся во весь рот Соловей и раскрыл для верности ладонь с монетами, что зажимал в кулаке.

Улыбающийся Соловей подмигнул мне. Дескать, сейчас пожрём!

Забавно было наблюдать эту улыбку, тем более, когда у Соловья явно видно, что не хватает нескольких передних зубов.

У толстяка взлетели вверх брови от удивления. Он так был уверен, что мы попрошайки, что вытаращил глаза и недоумевал, кого бы позвать на помощь, но когда доел спокойно остатки пирожка, стал добрее.

— Вина нет. За вином пройдите дальше по улице до переулка оружейников. Как раз там, напротив, знатная таверна Джона, а хлебобулочные изделия свежие раскупили. Есть сухари.

— Сойдут и сухари, но не жадничай, дядя! Хочется по свежее. Медяки у нас, как видишь, есть.

— Хорошо, — согласился хозяин лавки. Есть ещё вчерашний хлеб. Отдам за медяк две лепешки.

— А сухари? — спросил я.

— Сухари в два раза дешевле. Дам четыре сухих за медяк.

— Бери, — подсказал я Соловью. Потом поделим. По лепешке и по два сухаря. За два медных. Твой и мой.

— Ну? — насторожился хозяин лавки, опираясь освободившимися руками за прилавок и наклонившись вперёд, как бульдог.

— Сойдет. Берём и то и другое! — послушал меня Соловей.

— Вот. Возьми, — подал я один медяк Соловью.

Я стал легче на медяк.

— Давай еще пива возьмём! Выпьем, — предложил мне Соловей, взглянув извлечённые из-под прилавка вчерашние лепёшки и старые сухие сухари.

— Ещё за медяк налью кружку самого дешевого пива, — хозяин оживился.

— Желаете? — сразу предложил толстяк, ища глазами стул.

Замешкавшись и порывшись в карманах, мы каждый достали еще по медяку.

Соловей расплатился за хлеб. Хозяин лавки разметал толстым указательным пальцем на ладони медяки, проверив: не картонные ли?

Затем налил из кувшина две полные деревянные кружки и обернулся на шум.

— Ты не слышал, Йозеф?

Я и Соловей от неожиданности даже открыли рты. Челюсти отвисли. Мы услышали противоположный голос, более мужской, но булочник молчал, а рядом с нами больше никого не было.

— Что? — спокойно поинтересовался булочник. Что я должен слышать, лапушка?

— Говорят, сегодня убили известную во всём городе врачевательницу. Это событие невероятно потрясло совет старейшин и власти города. Какой-то нищий. Вроде вот этих двух проходимцев. Кто-то из крестьян опознал его в носильщике корзин. Мне же рассказал портной Пётр Смойля. К нему прибежал слуга карлик, служивший при этой старухе. Так вот, этот слуга еле ноги оттуда унёс. Говорит, убийство совершалось на его глазах. Карлик весь избит, в крови, еле живой. Сейчас в городской управе под охраной. Говорит, что этот убийца и его чуть не убил… — из-за спины толстого булочника вышла такая же круглая булочница. По всей видимости, его законная жена. Только, кроме живота, как барабан, у неё выдавались вперёд довольно внушительные груди, соперничая на равных с тем же животом мужа. На голове толстяка на макушке даже собрался и уменьшился белый колпак и грозился съехать на затылок, а у жены такого же цвета чепец с оборками, плотно облегающий голову, оставлял открытым только лицо и сходился плотно под подбородком. Этим только и отличались. В остальном лица, как ни странно, были одинаковыми.

Догадка подтвердилась.

— Всё может быть в этом городе, моя дорогая Магда! Я давно ничему не удивляюсь, — ответил спокойно хозяин лавки. — С вас, молодые люди, ещё две монеты медью. Пожалуйте, угощайтесь! Если, конечно, это не вы ухлопали старушку Гингему!

С этими словами любезный Йозеф захохотал во всё горло, вместе со своей жёнушкой, которая откликнулась противным визгливым и высоким смехом, ему казалась эта шутка чрезвычайно остроумной.

У жены хозяина голос оказался более низкий. Чувствовался контраст.

Я же плотно сомкнул зубы и прикусил нижнюю губу. Пальцы рук похолодели.

Знал бы этот добродушный пекарь Йозеф, перед кем они с женой ведут все эти разговоры, с ними бы верно случился настоящий обморок. Впрочем, подобного рода слабости это скорее прерогатива живых людей, а не куска программного кода.

— Мы всего лишь хотим пива, господин Йозеф! Мы сегодня славно поработали у старины Талбота. Вы его верно знаете! Это тот самый добрый мясник, что даёт возможность заработать честно, таким, как мы. А до всяких старух нам дела нет. Вот вам моя, а вот его! — подавая две монеты отозвался Соловей, не обратив никакого внимания на издёвки продавца хлеба.

В животах обоих предательски заурчало.

— Как же не знать старину Талбота! — отозвался доброжелательно Йозеф, наклонившись над монетами и куда-то их быстро пересыпал, отчего длинный хвост колпака перекинулся ему на лоб.

— А-а-а-а-а! Это верно тот самый Талбот, что держит скотобойню! — произнесла догадливая Магда, натягивая оборки крузелера ещё больше на румяные толстые щёки.

— Именно так, мадам! — подтвердил слова жены Соловей.

— Я же у него каждый четверг покупаю мясо для своих пирожков! — Забрав два медяка, хозяин широким жестом придвинул на край прилавка деревянные кружки с пивом и аккуратно спрятал кувшин обратно под прилавок, а сам занялся, умильно улыбаясь и переглядываясь с